Календарь праздников

07 июля 2013 | религиозные праздники , православные

Рождество честного славного пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна

Когда Спаситель наш восхотел воссиять миру и уже преклонил небеса и вселился в чистейшую девическую утробу, должно было совершиться от неплодной рождение денницы Его — святого Иоанна Предтечи: ему, как провозвестнику, надлежало предшествовать явлению Господа, проповедуя и говоря: Идет за мной Сильнейший меня (Мк. 1:7).

И вот, когда исполнилось святой Елисавете время родить, она родила сына в старости своей. Так одно чудо предваряет другое: прежде чем Дева рождает Христа, заматеревшая во днях своих рождает Предтечу Христова, чтобы видевшие сверхъестественное рождение от состаревшей, поверили и преестественному рождению от небрачной Девицы. Когда Елисавета родила Предтечу Христова, то все ее сродники, соседи и знакомые, услышав об этом рождении, радовались вместе с нею, потому что Господь соделал ей великую милость — отнял у Нее «поношение бесчадства». Так исполнились слова благовестника Божия архангела Гавриила, который говорил Захарии: жена твоя Елисавета родит тебе сына, и многие о рождении его возрадуются (Лк. 1:13-14).

В восьмой день по рождении Предтечи пришли священники и родственники Захарии в дом его для участия в обряде обрезания младенца; при этом они хотели назвать его именем отца — Захариею. Но мать младенца не соглашалась на то. По пророческому предвидению Елисавета настаивала, чтобы ее сына нарекли Иоанном (тем именем, которым повелел наречь его ангел). От своего мужа она не могла слышать об этом, — ибо Захария возвратился из храма в дом свой, имея как бы связанный язык, и не мог рассказать своей супруге, что он видел ангела, который благовестил ему о зачатии сына и повелел при этом наречь ему имя Иоанн.

Тогда священники и родственники стали вопрошать Захарию, как бы он хотел назвать младенца. Тот испросил дощечку и на ней написал: Иоанн имя ему (Лк. 1:63). И тотчас же отверзлись уста Захарии и язык его разрешился от уз немоты, и он стал говорить, прославляя Бога. Все те изумительные и чудесные события, о которых было говорено выше, происходили в Хевроне [1], в горнем граде колена Иудова, посреди нагорной страны. И все слышавшие об этих событиях много дивились и с недоумением думали: что будет младенец сей (Лк. 1:66)?

И рука Господня была с новорожденным, умножающая в нем действие благодати Божией и соблюдающая его от меча Ирода. Ибо о чудесном рождении Иоанна дошел слух и до Ирода, и он много дивился ему. Когда же родился Господь наш Иисус Христос в Вифлееме иудейском и с востока пришли волхвы [2] и расспрашивали о новорожденном Царе иудейском, тогда Ирод, послав в Вифлеем воинов, с повелением избить там всех детей мужского пола, вспомнил и о Иоанне, сыне Захарии, о котором он слышал много чудесного, и стал размышлять: «Не он ли будущий царь иудейский». Поэтому, он задумал убить и его, и с этой целью послал убийц в Хеврон, в дом Захарии. Однако посланные не нашли святого Иоанна.

Когда начались в Вифлееме безбожные убийства детей, то глас и вопль, бывший в Вифлееме, дошел и до Хеврона, отстоявшего от города Давидова в недалеком расстоянии; при этом здесь узнали и о причине бывшего в Вифлееме плача. Святая Елисавета, взяв отрока Иоанна, тотчас же поспешно отправилась в высочайшие горы пустыни (в это время святой Захария находился в Иерусалиме, исполняя прилучившуюся чреду служения своего). Сокрывшись в горах, святая Елисавета со слезами молилась Богу, прося Его защитить их. И когда с высоты гор она увидела приближающихся воинов, то возопила, обратившись к каменной скале: «Гора Божия! Приими матерь с чадом!» И тотчас расступилась гора, приняла Елисавету с Иоанном внутрь и, таким образом, скрыла их от настигавших убийц. Так воины, не найдя искомого, возвратились к пославшему их с пустыми руками.

Тогда Ирод послал в храм к Захарии оруженосца своего сказать ему: «Отдай мне сына твоего». Святой Захария ответил: «Я служу теперь Господу Богу Израилеву, а где в настоящее время сын мой, того не знаю». Ирод сильно разгневался и снова послал к Захарии оруженосца сказать ему, что если он не выдаст сына, то умрет сам. И пришли к нему воины, свирепые, как звери, готовые совершить повеление беззаконного царя и с яростью говорили священнику Божию: «Где ты скрыл своего сына? Выдай нам его, ибо царь приказал нам тотчас же убить тебя, если ты не выдашь нам сына своего». Захария на это мужественно ответил: «Вы убьете тело мое. Господь же примет мою душу». И тотчас убийцы, исполняя беззаконное повеление, устремились с яростью на святого и убили его между церковью и алтарем (Мф. 23:35). Пролитая кровь его, впитавшись, осталась на мраморе и сделалась как камень, во свидетельство преступления Ирода и его вечного осуждения.

Между тем Елисавета, сокрытая Богом вместе с Иоанном, пребывала в расступившейся горе. В ней, по Божьему повелению, образовалась для них пещера; вблизи Нее явился источник и выросла финиковая пальма, полная плодов. Всякий раз, как наступало время принятия пищи, дерево преклонялось, — когда же они насыщались плодами, снова выпрямлялось. По прошествии сорока дней после убиения Захарии, святая Елисавета преставилась в упомянутой пещере. С того времени святой Иоанн питаем был ангелом до своего совершеннолетия, хранимый до дня явления своего израильскому народу. Так хранила и покрывала рука Божия святого Иоанна, да предыдет он перед лицем Господним духом и силой Илииной, и уготовит путь Ему, грядущему спасти род человеческий. За все сие да славится Христос, Бог и Спас наш, со Отцом и Святым Духом во веки. Аминь.

Из «Жития святых святителя Димитрия Ростовского»

Хеврон (называемый теперь у арабов Ель-Халиль) — город, расположенный на юге Палестины, один из самых древнейших городов Азии. Он был известен как древний город еще во времена Авраама и, по известию Флавия (историк иудейский, живший в начале Хрис. эры), около его времени ему считалось уже 2300 лет. Город издавна считался у евреев священным, так как в нем находятся гробницы Авраама и Сарры, Исаака и Реввеки, Иакова и Лии. Во дни Константина Великого над погребальной пещерой Авраама была воздвигнута церковь, которая обращена мусульманами в мечеть. Самый город лежит на высоте в тысячу футов выше Иерусалима, в глубокой и узкой долине, с обеих сторон окруженной горами. Вся долина и склоны гор заняты садами — масличными, фиговыми, абрикосовыми, гранатовыми и виноградными. В настоящее время город имеет до 10 000 жителей, которые занимаются здесь выделыванием стекла, хлебопашеством, разведением фруктовых садов и виноделием.

Под именем волхвов в древности разумелись люди мудрые, обладавшие знанием тайных сил природы, светил небесных и т.п. Волхвы, приходившие на поклонение Христу, по-видимому, были из Персии. Они были астрологи, т.е. служили звездам и занимались наблюдением за светилами небесными. Очевидно, они были при этом люди добродетельные, почему и удостоились особенных откровений Божиих.

Праздник летнего солнцеворота. Из участников праздника, людей знающих обрядовые правила, выбирается «урядник», который займется подготовкой и проведением праздника. Славления и различные обрядовые заклинания по ходу праздника читают: священники (волхвы, жрецы и др.), урядник, старейшина. С утра девушки собирают травы и цветы, плетут венки и припасают травы-обереги (полынь, зверобой, крапива) для всех участников праздника. Обережные травы обычно крепятся на поясе.

Парни загодя срубают деревце (березку, вербу, черноклен) высотой в полтора, два человеческих роста. Его устанавливают на месте, выбранном для проведения гуляний (чистое ровное поле, холмик, берег реки, озера). Девушки украшают дерево цветами и цветными лоскутами ткани. Дерево в народе называют «марена» или «купала». Под деревце прилаживают изображение Ярилы - куклу величиной в половину человеческого роста. Куклу вяжут из соломы, веток, иногда лепят из глины. «Ярилу» облачают в одежду, украшают венком, цветами и лентами. Ему следует приделать символ мужского достоинства и плодородия - деревянный гой (детородный член) внушительных размеров, окрашенный в красный цвет. Перед «Ярилой» на блюде или платке располагают яства. Парни заготавливают дрова и складывают неподалеку от деревца два костра. Один, большой (Купалец), высотой до четырех ростов человека; в середине его устанавливают высоченный шест, на вершине которого прикреплено деревянное просмоленное колесо или пук соломы, сухих веток. Возле этого костра и пойдет самое веселье. Другой костер, сложенный в виде колодца, не столь велик, до пояса мужчины. Это костер погребальный (крада), для сожжения лика Ярилы.

Венки, крапива для купания и травы-обереги, сложенные при капище (если таковое есть) или под березкой, освящаются водой и огнем присутствующими священнослужителями (волхвами, жрецами), или теми, кто может их заменить (урядник, старейшина).

Обережные травы и венки раздаются всем участникам. Праздник начинается около четырех часов дня. Все выстраиваются вокруг березки. По рядам пускают братину - ковш с хмельным напитком. После читают любое из известных прославлений Ярилы. Вокруг деревца все участники заводят хоровод, наигрывают в гудки, трещотки, бубны да колокольцы, запевают песни проводов Ярилы (обычно поют «Кострому»). После этих слов кто-либо из пляшущих внутри хоровода ненароком задевает чучело Ярилы и оно падает. Тут народ начинает кричать, что «Ярила» умер. Хоровод останавливается. Мужчины поднимают «Ярилу», тормошат его, стараясь разбудить. Девушки причитают. Шествие доходит до погребального костра, поверх которого кладут «Ярилу». Костер зажигают и, пока изображение сгорает, Ярилу поминают, пьют медовый напиток за него, едят яства, говорят о его возрождении по весне. По другому правилу «Ярилу» не сжигают, а разламывают его изображение (глиняное) и бросают в реку; соломенные изображения Ярилы топят или зарывают в поле. Яства, лежавшие перед «Ярилой», употребляют на его поминках. Проводив весну, встречают красное лето. Все выстраиваются либо полукругом возле капища, либо вокруг березки. Волхв, встав перед Богами и подняв руки к небу, творит зачин. Затем, выбрав самый большой каравай, проходит с ним вдоль ряда. Каждый должен коснуться хлеба правой рукой, загадав желание. Треба полагается в Огонь, горящий на капище. Тогда же, пред ликом Божества, на отдельном блюде освящается пища, для раздачи частей ее на пиру.

Девушки заводят хоровод вокруг березки и поют. Парни на этот хоровод совершают «набеги», не в полную, конечно, силу, стараясь выхватить березку. Тот, кому это удается, бежит к реке, где дожидается остальных. Волхвы отламывают от березки кусочки и раздают каждому. Эти кусочки - плодородны. Деревце бросают на воду, а волхвы творят приговор. В воду кидают цветы, освященные травы, крапиву (оберег от русалок) и, обнажившись, начинают купаться. Вдоволь насладившись водой, ближе к сумеркам собираются к костру - Купальцу. Возжигать его полагается девушке. Тут уж и начинается гулянье. Шум да гам стоит, в рожки да бубны, трещотки да колокольцы наигрывают, да поют громко, хороводя.

Творится веселье, загадывают загадки, ходят ряжеными, устраивают игрища: «ящер», «ручеек», «коняшки». Молодцы бои на потеху показывают. Девушки в сторонке кумятся, суженых приглядывают. Когда костер прогорит да осядет, начинается выбор суженых.

Девушка хлопает парня по плечу и убегает, а тот бежит ее догонять. Поймав, ведет ее к костру, через который они прыгают, держась за куклу на палке. Если при прыжке руки не разойдутся, то пара составилась. А разойдутся, то каждый ищет себе пару. Когда все пары составятся, старейшина спрашивает: «Все ли простили обиды?» Если найдутся обиженные, судят прилюдно. Подле костра устраивают пир (каша, яйца, сало, блины, пиво - обязательно). Каждому в руки полагается по куску освященной еды, принесенной с капища. У огня поют песни, говорят сказы старины, былины и небылицы. После, в ночи, зажигают деревянное колесо и катят его до воды. На реке суженые обмениваются венками, после чего каждый кладет свой венок на плотик из веток и соломы и пускает его по воде. Девушки поют.

На берегу зажигают огонь, пары, разойдясь и обнажившись, купаются в ночной реке, а после творят любовь. Не нашедшие пары собираются при костре - Купальце, кто спать пойдет, кого старейшина отрядит до утра стоять на страже, охранять праздник от ворогов.

Волхвы с ночи до зари собирают целебную купальскую росу. Срезают волшебные травы (девясил, чертогон, Чернобыль, головная трава, зверобой, богородицкая трава, велесов корень, трипутник, зяблица, тирлич, од олень-корень, плакун, разрыв-трава, и др.). Смельчаки ищут в ночи цвет папоротника. На рассвете праздник заканчивается.

В устных календарях - Иван-день - купаленка, колосок, праздник росы. Иван добрый, любовный, цветной, чистоплотный.
На Иван-день - ивановская сельдь Беломорья.
Водой, росами омовенье - на вызов дождей плодоносных. Огней возжиганье — к теплу животворящему, к погожей ясени.
Бывало, полыхало огней на холмах, по берегам рек, озер. И песни, и пляски из края в край, вокруг костров хороводы...
Коль «зеленые святки» славили на пажитях всходы, буйство листвы, кинутых в рост трав, то Ярила, Иван Купала - могущество природы, зримо заявлявшее о себе хлебным колосом, завязью плодов в садах, лесной ягодой, грибами.
Быть в ладу с окружающим миром, плотское естество свое ощущать продолжением его, радоваться тому, что на пасеках пчелы гудят, что зерно спеет и цветное разнотравье в стога просится... Э, чего там искать предлог, раз душа жаждет праздника, сознаешь ты слияние с тем, без чего жизнь не жизнь, маята беспросветная!
Ночью нонесь - чуете? - дерева по лесу ходят, гостятся друг у дружки, со зверьем, птицей ведут беседы-разговоры.
Беги по «петров крест», траву волшебную, от нечистой силы оберег; рви белую кувшинку, одолень-траву чудную - кому дороги предстоят дальние, она охранит и пути верные выправит...
Хозяйки мыли квашонки и сельницы с нашептываньем, пироги бы, караваи пеклись пышные и сытные...
Девицы в избы стучали, с порога кланялись:
- Приехала купаленка на семидесяти тележеньках, привезла купаленка добра и здоровья, богатства и почести! Умойте ради праздничка!
Ах, они, лукавые, ах, хитрюги: «умыть в купаленку» - значило одарить на шейку ожерельем, сережкой в ушко...
Обычай деревень из-под Кириллова, Кадникова, может, его кто-то помнит?
Ночью купальской папоротник распускает огнисто-красные цветы. Девок, парней в лесу!
- Ау-у... ау!
Стал очевидцем чуда - горячо, до березки в изголовье полюбит зазнобушка. Богатства чаешь — клад откроется, злата-серебра доверху насыпано.
«Зелейщики» тайком совершали вылазки в болота, чащобы за травами, кореньем. Разувшись, раздевшись, телешом в ночи, украдкой, не иначе! Сбор «корений на зелья» приравнивался исстари к тяжким преступлениям.
Отзвук суеверий, приписывавших травам злые, сверхъестественные свойства, закреплен в слове «отрава». Знахари, бабки-ворожейки были не прочь подурачить простоту, сбывая страждущим ли исцеления, охочим ли разбогатеть за здорово живешь разрыв-траву и колун, нечуй-ветер, адамову голову и плакун-траву.
У кого разрыв-трава, тому замки и запоры нипочем: прикоснись - рассыплются, греби из хором, из амбара чего хочешь!
Нечуй ветром завладел - станут покорны тебе и воды тихие, и бури-вихори.
Чернобыль-трава в руках - прибавится детинушке силы-мочи, здравия несокрушимого...
Если без секретов, то нечуй-ветер - обыденная кошачья лапка, в борах-беломошниках топчешь это внешне неказистое, словно бы плюшевое растеньице на каждом шагу. Чернобыль - не что иное, как разновидность полыни, не ходи далеко, по пустырям густы ее заросли. Адамовой головой иногда именовали корневища орхидеи башмачника. Редкое растение, цветет дивно, распускаясь через 15-17 лет после прорастания, однако тоже трава как трава.
Несомненно, многие травознаи были искусными врачевателями. Что-то из секретов - как впрок заготовлять целебное сырье, чем пользовать больных -они унесли о собой. Хотя поныне множество лекарств изготавливается на коре, стеблях, цветах, корневищах растений, чьи целебные свойства, возможно, открыты мучениками, кого заживо жгли на Козьем болоте за Москвой, увечили батогами у стен приказа тайных дел, на Красной площади у позорного столба.
Обрядность Купалы, прошедшая испытания тысячелетий, утеснялась еще потому, что Иван-день деревенских календарей - святыня религиозная, Рождество Пророка и Предтечи Иоанна Крестителя.
Наивно полагать, что Русь всерьез исповедовала тогда веру, скажем, в Ярилу. Из обрядов со временем исчез их языческий смысл, игрища, выражая какие-то оттенки национального характера, соответствовали тяге людей к творчеству, к общению. Всех вовлекали они в потехи, бесшабашное веселье: город - гуляй и город, селенье - на улицу все от мала до велика.

Кто не пойдет на купальню,
Тот будет пень-колода!
А кто пойдет на купальню,
Тот будет бел-береза!

По росе кувыркаться, в реку ночью нырять, жечь костры, прыгать через огонь: выкажи удаль, в хороводах - стать и голосок! Прошел огонь и воду - очистился перед порой страдной, покосом, жатвой. Костры раскладывались и около полей:
Чье жито лучше всех?
Наше жито лучше всех!
Колосисто, ядренисто:
Ядро с ведро, колос с бревно!

Близость зеленых святок к Ярилиной неделе, а той - к Купале, впоследствии - к Петровке способствовала их взаимопроникновению, заимствованиям песенного склада, слиянию празднества с празднеством.
Отчетливы слои седой, почти дохристианской древности в песнопеньях о трех змеях, сжигаемых на купальском костре, о трех ведьмах: одна «закон разлучает», ворог семейного лада, вторая коров портит, «закликает», третья посевы губит, «залом ломает».

Вы катитесь, ведьмы,
За мхи, за болота,
За гнилые колоды,
Где люди не бают,
Собаки не лают,
Куры не поют, -
Там вам и место!

Из крестьянских примет устные святцы застолбили:
«На Иванову ночь звездно - будет много грибов».
«Сильная роса на куполу - к урожаю огурцов».
«До обеда дождь — в сусек, после обеда — из сусека».
Конечно, вредит сырость яровым в цвету, сдерживает сенокос.
Э, за всех не говори! Пинежане-хлеборобы рассуждали по-иному:
- Ивановские дожди лучше золотой горы.
Где присловье родилось, там и годилось.
Последние купальские костры отгорели у нас очень давно. Погасли огни, будто в заповедной старине.
Жаль, отошло в предания и то, что Иван добрый, любовный бывал «хлебным», определяя сроки сева особой озимой ржи — «ивановской». Весьма, говорят, прибыльна была. К осени, слыхал, скот на нее выгоняли, скашивали отросшую зелень на подкормку. Растения мощно кустились, через год одаривал щедрым урожаем. Где эта рожь, не знаю. Уж не легенда ли она?
Не зная, зачем берешься не за свое? Правильно, чего уж у нас своего, кто лишился единственного в мире уголка - с голосистыми жаворонками над полями дедов-прадедов и самых светлых рек беспечного детства! Но с нами боль утрат. Мучаемся, как страдает увечный ветеран от боли в ноге, потерянной в боях под Тихвином или на Курской огненной дуге. Нет — нет да подскажет она: почитали северяне жаворонка «вещевременником» - пахоту, вишь, возвещал; в избах имелась «отряхальная чаша» - хлеб над нею резать, раз грех на пол и кроху посеять... Простите, вне даты всплыло. Может, еще потому, что занятость деревень мешала развернуться купаленке. В Беломорье, например, достигали нерестилищ косяки крупнейшей сельди - тоже «ивановской». Горячи, азартны дни путины: бывало что и выкроят рыбаки, то в бане помыться и праздничную обедню отстоять.