Хороводные, игровые, плясовые песни

В темном лесе, в темном лесе,
В темном лесе, в темном лесе,
За лесью, за лесью
Распашу ль я, распашу ль я,
Распашу ль я, распашу ль я
Пашенку, пашенку.
Я посею, я посею,
Я посею, я посею
Лен-конопель, лен-конопель,
Тонок, долог, тонок, долог,
Тонок, долог, тонок, долог,
Бел-волокнист, бел-волокнист.
Как повадился, как повадился,
Как повадился, как повадился
Вор-воробей, вор-воробей
В мою конопельку, в мою конопельку,
В мою конопельку, в мою конопельку
Летати, летати,
Мою конопельку, мою зелененьку,
Мою конопельку, мою зелененьку
Клевати, клевати.
Уж я ж его, уж я ж его,
Уж я ж его, уж я ж его,
Его изловлю, его изловлю,
Крылья-перья, крылья-перья,
Крылья-перья, крылья-перья
Ему ощиплю, ему ощиплю.
Он не будет, он не станет,
Позабудет, перестанет
Летати, летати,
Мою конопельку, мою зелененьку,
Мою конопельку, мою зелененьку
Клевати, клевати.

Начиная с весны в продолжение почти всего года крестьянские девушки и парни по праздничным дням водили хороводы. Хороводной песней именуют всякую песню, которую можно спеть в «карогоде», но есть такие, которые тесно связаны с игровым действием.
Настоящая хороводная песня исполняется только как игровая, и ее пение вне игры лишается смысла.

Наиболее древние хороводные песни посвящены хозяйственным и промысловым темам, но в позднем своем виде и эти песни стали развлечением, игрой, которым никто уже не придавал первоначального значения. Такова приведенная песня «В темном лесе, в темном лесе…». Хороводная игра и пение воспроизводят желаемую удачу в выращивании льна-конопели, которому не помешают расти налеты «вора-воробья».
Игровое действие сообщает песне непрерывное движение — одна сюжетная ситуация сменяется другой. Эта смена укладывается в четкие границы времени: песня членится на равновеликие части — образуются строфы, а строфы подобны друг другу по ритмическому и синтаксическому строю.
И. С. Тургенев в «Певцах» («Записки охотника») рассказал о пении этой песни — в ней звучала «залихватская, заносистая удаль»; пение сопровождалось «бесконечными украшениями» — прибавлениями «согласных и восклицаний». Певец отделывал «завитушки» и, начав петь, «защелкал и забарабанил языком», «неистово заиграл горлом».

*
— А мы просо сеяли, сеяли,
Ой дид-ладо, сеяли, сеяли!
— А мы просо вытопчем, вытопчем.
— Да чем же вам вытоптать, вытоптать?
— А мы коней выпустим, выпустим*
— А мы коней переймем, переймем,
— Да чем же вам перенять, перенять?
— А шелковым поводом, поводом.
— А мы коней выкупим, выкупим.
— Да чем же вам выкупить, выкупить?
— А мы дадим сто рублей, сто рублей,
— Не надо нам тысячи, тысячи.
— А что же вам надобно, надобно?,
— А нам надо девицу, девицу.
— За девицу слова нет, слова нет.
— А нашего полку прибыло, прибыло.
— А нашего полку убыло, убыло.

Игровая песня о сеянии проса исполнялась двумя партиями.
Попеременно, наступая друг на друга, каждая партия пропевала по одному стиху и с припевом отступала назад, на свое место. Чтобы отвратить от себя нежелательные последствия вражды, партия передавала девицу из «полка» в «полк» в виде «выкупа», «Полк» в древнерусском языке означал не только рать, войско, ополчение, но и вообще всякое объединение людей, достаточное для выполнения каких-либо совместных действий. Партия, давшая «выкуп», спасает посевы. Игра и песни воспроизводят желаемую победу над силами, которые могут причинять урон хозяйству.
«За девицу слова нет» — то есть нечего возразить, согласны взять девицу.
*
Заинька, по сеничкам
Гуляй-таки, гуляй,
Серенький, по новеньким
Разгуливай, гуляй!
Некуда зайчику
Выскочити,
Некуда серому
Выпрыгнути:
Трои ворота
Приэатворены стоят»
Все на них замочки
Крепко заперты висят,
А у каждых у ворот
По три сторожа стоят,
По три девицы сидят:
Первая в камке,
Другая в тафте,
А моя-то любезная
Во всем золоте.
«Не хочу камки,
Не хочу тафты, —
Хочу ситчику
Полосатенького.
Люблю девицу
Тороватенькую».

Хоровод образовывал круг, в середине его выходил «заинька» — парень. Хоровод кружился то в одну сторону, то в другую. «Заинька» пытался выйти из круга, его не пускали: «некуда серому выпрыгнути».
Первоначально игра изображала зайца, попавшего в ловушку-засаду: воспроизведением удачной охоты люди хотели повлиять на исход настоящего промысла. `

С течением времени обрядовое действие превратилось в простую игру. «Заиньку» сторожат не охотники, а «три девицы». Каждая из них богато наряжена:
первая — в «камке» и узорном шелку; вторая — в тафте, тоже в шелку, но без узоров; третья — «во всем золоте».
(Тороватенькая — щедрая)

*
Во лузях,во лузях,
Еще во лузях, зеленых лузях,
Выросла, выросла,
Вырастала трава шелковая,
Расцвели, расцвели,
Расцвели цветы лазоревые
С той травы, с той травы
И я с той травы выкормлю коня,
Выкормлю, выкормлю,
И я выкормлю, выглажу его;
Поведу, поведу,
Поведу я коня к батюшке:
«Батюшка, батюшка,
Ах ты, батюшка родимый мой!
Ты прими, ты прими,
Ты прими слово ласковое,
Полюби слово приветливое:
Не отдай, не отдай,
Не отдай меня за старого замуж!
Старого, старого
И я старого насмерть не люблю,
С старыим, с старыим
Я со старыим гулять нейду!»
Во лузях, во лузях,
Еще во лузях, зеленых лузях,
Выросла, выросла,
Вырастала трава шелковая,
Расцвели, расцвели,
Расцвели цветы лазоревые.
С той травы, с той травы
И я с той травы выкормлю коня,
Выкормлю, выкормлю
И я выкормлю, выглажу его;
Поведу, поведу,
Поведу я коня к батюшке:
«Батюшка, батюшка,
Ах ты, батюшка родимый мой!
Ты прими,ты прими,
Ты прими слово ласковое,
Полюби слово приветливое;
Не отдай, не отдай,
Не отдай меня за младого замуж!
Младого, младого
И я младого насмерть не люблю,
С младыим, с младыим
И я с младыим гулять нейду!»
Во лузях, во лузях,
Еще во лузях, зеленых лузях,
Выросла, выросла,
Вырастала трава шелковая,
Расцвели, расцвели,
Расцвели цветы лазоревые.
С той травы, с той травы
И я с той травы выкормлю коня,
Выкормлю, выкормлю
И я выкормлю, выглажу его;
Поведу, поведу,
Поведу я коня к батюшке:
«Батюшка, батюшка,
Ах ты, батюшка родимый мой!
Ты прими, ты прими,
Ты прими слово ласковое,
Полюби слово приветливое:
Ты отдай,ты отдай,
Ты отдай меня за ровнюшку эамуж!
Ровню я, ровню я,
Уж я ровню душой люблю,
С ровней я, с ровней я,
Уж я с ровней гулять пойду!»

Хороводная песня состоит из трех строф, трех частей: сначала говорится о старом, за которого не хочет идти замуж девушка, потом — о «младом» и, наконец, — о «ровнюшке», за которого девушка просит выдать себя. За каждое решение, благожелательное для себя, девушка дарит отцу выкормленного и выхоженного коня.

Всем своим смыслом хороводная песня направлена против неравных браков. Песня необычайно стройна.
(Лузь — это луг; лузи — луга)

*
— Царев сын хоробёр,
Да ты что ходишь-гуляешь?
Царев сын хоробёр,
Да ты что примечаешь,
Царев сын хоробёр?
— Я хожу, хожу, гуляю,
Я хожу примечаю
Да свою я царевну,
Да свою королевну,
А моя-то царевна,
А моя-то королевна
В Нове-городе гуляет,
На ней венчик сияет,
Сарафан на ней камчатый.
— Ты войди, царь, в город,
Ты возьми ее за ручку,
Поклонитесь низенько,
Поздоровайтесь миленько!

Хоровод, становился кругом, по-за хороводом ходил «царев сын». Он ищет себе «царевну-королевну», она в «Нове-городе» — хороводе. Царевича впускают в город, и по совету поющих он берет за руку невесту, кланяется ей. Многие хороводные игры воспроизводят брачные обычаи старины. Однако игра «Царев сын хоробёр» могла изображать и не мирное сватовство, а воинский набег на город:

Подойду, подойду
Под Царь-городок,
Вышибу, вышибу
Копьем стену…

От «боевого» варианта в «мирном» сохранялся только эпитет «царева сына» — «хоробёр», храбрый. Древние традиции хороводной игры, изображавшие воинский набег, уже не были характерными для крестьянского быта, где браки заключались путем дружелюбного сватовства. Именование крестьянской девушки «царевной» и «королевной», а парня — «царевым сыном» обычны в свадебных обрядах и песнях о свадьбе. На девушке-невесте «венчик сияет» — это корона, знак царского достоинства, а скорее всего э то воображаемый свадебный венец.
Сарафан — старинная одежда у крестьянок, длинная, безрукавная, с проймами для рук и с поясом; праздничный сарафан — нарядный, камчатый, узорного шелка. В песне упоминается Новгород, великий город Руси, — обычная примета крестьянской поэзии.

*
— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи, молоденький,
Как старые ходят,
Как они гуляют?
— Они эдак и вот эдак;
А все они эдак!
— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи;’молоденький,
Как молоды ходят,
Как они гуляют?
— Они эдак и вот эдак,
А все они эдак!
— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи, молоденький,
Как молодцы ходят,
Как они гуляют?
— Они эдак и вот эдак,
А все они эдак!
— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи, молоденький,
Как девицы ходят,
Как они гуляют?
— Они эдак и вот эдак,
А все они эдак!
‘— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи, молоденький,
Как попы-то ходят,
Как они гуляют?
— Они эдак и вот эдак,
А все они эдак!
— Скажи, скажи, воробышек,
Скажи, скажи, молоденький,
Как пхни-то жены,
Как ихни-то жены?
— Они эдак и вот эдак,
А все они эдак!

Весь интерес хороводной игры сосредоточии в игровых действиях «воробышка», который, по просьбе поющих, изображает все, о чем его просят: как ходят-гуляют старые — кряхтят, идут с тру дом; как шествуют «молоды», недавно вышедшие замуж, — идут с достоинством, плывут павами; как идут молодцы — удало, весело; как гуляют девицы — легко; как выступают попы — важно, с сознанием своего сана; как гуляют их («ихни») жены — церемонно
и тяжело. От умения подражать «воробышку» зависел успех игры.
«Воробышек» — частый персонаж хороводных действий и игр, преимущественно иронических, шутливых. По этой причине он введен и в игру, не связанную с передачей повадок настоящего воробья. Это условный игровой персонаж.

*
— Куманечек, побывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня,
Побывай-бывай-бывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня!
— Я бы рад побывать у тебя,
Побывать-бывать-бывать у тебя, —
У тебя, кума, ведь улица грязна,
Что грязна-грязна-грязна-таки, грязна!
— Куманечек, тому горю помогу,
Помогу-могу-могу, помогу
Чрез дорогу я мосточек намощу,
Намощу-мощу-мощу, намощу!
Куманечек, побывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня,
Побывай-бывай-бывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня!
— Я бы рад побывать у тебя,
Побывать-бывать-бывать у тебя, —
У тебя ль, кума, ворота скрипучи,
Скрипучи-пучи-пучи, скрипучи!
— Куманечек, тому горю помогу,
Помогу-могу-могу, помогу —
Под ворота кусок сала положу,
Положу-ложу-ложу, положу!
Куманечек, побывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня,
Побывай-бывай-бывай у меня,
Душа-радость, побывай у меня!
— Я бы рад побывать у тебя,
Побывать-бывать-бывать у тебя,—
У тебя, кума, собачка лиха,
Что лиха-лиха-лиха-таки, лиха!
— Куманечек, тому горю помогу,
Помогу-могу-могу, помогу —
Я собачку на цепочку привяжу,
Привяжу-вяжу-вяжу, привяжу!

Хороводная песня со слабо выраженным игровым действием: без песни, поясняющей, как кума мостит грязную улицу, как кладет сало в петли и пятку скрипучих ворот, как вяжет собаку на цепь, действия, сами по себе взятые, могли быть и не поняты.
Такие песни соприкасаются с нехороводными песнями, и если бы не их типичная для хоровода композиция, строение строф, их можно было бы посчитать и обычными, неигровыми. Повторения «побывай-бывай-бывай», «гряэна-гряэна-гряэна-таки, грязна!» и пр. обнаруживают плясовые свойства песни: в них четок ритм, чувствуется его связь с притопыванием.

*
Как у наших у ворот
Стоит озеро воды.
Ой ли, ой ли, ой люди!
Стоит озеро воды.
Стоит озеро воды,
Молодец коня поил.
Ой ли, ой ли, ой люди!
Молодец коня поил.
Молодец коня поил,
К воротечкам подводил.
Ой ли, ой ли, ой люли!
К воротечкам подводил.
К воротечкам подводил,
К вереюшке привязал.
Ой ли, ой ли, ой люли!
К вереюшке привязал.
К вереюшке привязал,
Красной девке приказал.
Ой ли, ой ли, ой люли!
Красной девке приказал:
«Красна девица-душа,
Сбереги мово коня.
Ой ли, ой ли, ой люли!
Сбереги мово коня:
Сбереги мово коня,
Не порвал бы повода.
Ой ли, ой ли, ой люли!
Не порвал бы повода.
Повода шелковые,
Удила серебряные».
Ой ли, ой ли, ой люли!
Удила серебряные.
Красна девушка идет,
Словно павушка плывет.
Ой ли, ой ли, ой люди!
Словно павушка плывет.
Словно павушка плывет,
Таки речи говорит;
«Не твоя, сударь, слуга!
Не держу твово коня.
Ой ли, ой ли, ой люди!
Не держу твово коня.
Когда буду я твоя,
Сберегу тогда коня».
Ой ли, ой ли, ой люли!
Сберегу тогда коня.

Эта хороводная песня по своей теме прямо перекликается с лирическими песнями, с их обычными иносказаниями. Сорвавшийся с повода конь, в песнях всегда символ несчастья, а удержанный конь — предотвращение беды. Молодец опасается неудачи и поэтому вяжет коня к верее — воротному столбу.

Столь же символичен образ озера, разлившегося у ворот девицы — это песенная примета готовящейся свадьбы.

Для песни характерно повторение последней строки строфы в припеве и в начале следующей строфы. Настойчивые повторения соответствуют хороводному движению.

*
Спится мне, младешенькой, дремлется,
Клонит мою головушку на подушечку;
Свекор-батюшка по сеничкам похаживает,
Сердитый по новым погуливает.
Стучит-гремит, стучит-гремит,
Снохе спать не дает:
«Встань, встань, встань ты, сонливая!
Встань, встань, встань ты, дремл11вая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!»
Спится мне, младешенькой, дремлется,
Клонит мою головушку на подушечку;
Свекровь-матушка по сеничкам похаживает,
Сердитая по новыим погуливает.
Стучит-гремит, стучит-гремит,
Снохе спать не дает:
«Встань, встань, встань ты, сонливая!
Встань, встань, встань ты, дремливая!
Сонливая, дремливая, неурядливая!»
Спится мне, младешенькой, дремлется,
Клонит мою головушку на подушечку;
Мил-любезной по сеничкам похаживает,
Легохонько, тихохонько поговаривает:
«Спи, спи, спи ты, моя умница,
Спи, спи, спи ты, разумница!
Загонена, заборонена, рано выдана».

Н. А. Некрасов внес почти целиком (без последней строфы) эту песню в главу «Крестьянка» своей поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Запевает Матрена Тимофеевна, а припев подхватывают странники — семь мужиков, ищущие счастливого человека на Руси. Песня рисует положение молодой женщины, попавшей «с девичьей холи в ад». Единственная помощь и оборона в чужой семье могла прийти жене только от мужа. В народной песне подчеркивается именно эта мысль.
В последней строфе, судя по ритму, очевидно, не хватает двух строк. Песня записана в Твери в 1859 году.

(Загбнена — загнана, угнетена.
Заборонена (от «заборанивать») — живущая под властью, стесненная чужой волей, лишенная заступничества.
Рано выдана — то есть рано выданная замуж)

*
Вниз по озеру гагарушка плывет,
Выше бережка головушку несет,
Выше леса крылья взмахивает,
На себя воду заплескивает.

Плясовая песня воссоздает полный сказочной поэзии образ купающейся птицы. Из свадебной лирики этот образ перешел в плясовые песни. Исполнялись эти песни в частом ритме, не похожем на ритм протяжных песен.
Народные песни о птице, купающейся в море, волновали поэтическое воображение А. С. Пушкина, и он по-своему воссоздал этот образ в своей «Сказке о царе Салтане»

*
Дунай-речка всколебалася,
В речке рыба разыгралася,
В берега рыба кидалася.
Как проведали про рыбинку
Молоды ловцы Захарьевцы,
Поладили шелковые невода,
Эту рыбинку повыловили.

Плясовая песня о поимке рыбинки передает обычную для песен символику счастливой любви. Имя ловцов менялось в зависимости от обстоятельств. Из собственного имени Дунай превратился в имя нарицательное: Дунаем называли всякую реку, так именовали даже ручьи.

*
Как по травке по муравке,
Как по травке по муравке,
По той летней по дорожке,
По той летней по дорожке
Шел молодчик неженатый,
Шел молодчик кудреватый.
А навстречу молодому,
А навстречу холостому
Милы девицы идут,
Милы девицы идут:
— Давай, младой, поиграем,
Давай, младой, потанцуем!
— Я могу с вами играти,
Могу с вами танцевати:
Мои рученьки играют,
Мои ноженьки танцуют!
Широко распространенная плясовая песня. Настоящий вариант записан в бывшем Кадниковском уезде, Вологодской губернии.
(Мурава, муравка — сочная, невысокая трава)

*
Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои,
Сени новые, кленовые, решетчатые!
Уж знать, что мне по сеничкам не хаживати,
Мне мила дружка за рученьку не важивати!
Выходила молода за новые ворота,
За новые дубовые, за решетчатые;
Выпускала сокола из правого рукава:
Полети ты, мой сокол, высоко и далеко,
И высоко, и далёко, на родиму сторону!

Плясовая песня часто нанизывала на свою нить мотив за мотивом, без видимой связи; однако в этой песне каждый из мотивов сам по себе глубоко содержателен. «Новые сени» — символ брачного союза, «не ходить по сеням» — терпеть неудачу. Плясовой ритм придает песне веселый смысл. Ритм менялся по ходу песни: начинается она медленно («Ах вы, сени, мои сени…»), а потом ритм все более убыстрялся. Ритм заставлял произносить слова, меняя ударения в них: «высоко и далеко» и «высоко, далёко».

Г. И. Гусева

Tags: беседы-очерки-рассказы